7 июня 2015 года в Государственную Думу был внесен очередной законопроект, изменяющий правила, регулирующие гражданские банкротства, которые не вступили в силу в течение одного дня.
По сути, предлагается «разбить» дело о банкротстве на множество частей, каждая из которых будет независима от другой процедуры. Предлагается оставить за Арбитражным судом решение общих проблем дел о банкротстве: проверка заявлений, процедуры вступления, определение требований. Все производства, направленные на защиту интересов кредиторов, предлагается передать в суды общей юрисдикции, заменив банкротство посягательствами на незаконные сделки должника, истребованием имущества из незаконного владения третьих лиц и т.д. .
На мой взгляд, это приводит к весьма негативным последствиям. Во-первых, безнадежно затягивается рассмотрение дел о банкротстве. Банкротство не может быть завершено до того, как будет завершено банкротство. Я знаю о «скорости» расследования дел общей юрисдикцией, о сроках вступления в силу соответствующего судебного акта и о том, насколько процедура его обжалования предполагает увеличение срока банкротства.
Во-вторых, сбор в рамках дела о банкротстве материалов расследования наибольшего количества споров в отношении должника направлен на учет интересов каждого участника банкротства. Очевидно, что оспаривание сделки напрямую затрагивает права должника и его контрагента, а также всех кредиторов. В настоящее время закон позволяет кредиторам участвовать в отдельном производстве по делу о банкротстве сделки. Это невозможно, если исключить из процесса банкротства разногласия, связанные с торговлей и имуществом должника. Кроме того, информация о начале процедуры весьма проблематична.
В-третьих, рассмотрение исков о признании права собственности, об истребовании имущества должника из незаконного владения и исков об оспаривании сделок должно осуществляться с учетом специальных норм Кодекса о банкротстве и практики ведения арбитражных судов. Десятилетия.
Как говорится в Пояснительной записке по правовым, семейным и генетическим спорам в судах по делам о питании, «неприспособленность» — очень слабый аргумент. Конечно, как справедливо отмечают авторы законопроекта, суд по питанию не может сравнивать свой опыт применения семейных норм и опыт судов общей юрисдикции по наследованию. Но, во-первых, в контексте дел о несостоятельности индивидуальных предпринимателей, а также корпоративных споров, связанных с правами физических лиц на корпоративные акции и доли (как пример), суды по делам о наследовании часто сталкивались и успешно разрешали проблемы. Здесь успешно решаются вопросы, связанные с общим имуществом супругов и правами членов иждивенцев. Во-вторых, с точки зрения членов иждивенцев, их права хорошо гарантированы при решении вопросов, связанных с законодательством о несостоятельности, благодаря участию в споре комиссии и представителей органов опеки.
Таким образом, необходимость соблюдения баланса интересов участников дела о несостоятельности, очевидно, требует, чтобы исследование всех вопросов, имеющих отношение к должнику, рассматривалось в рамках одного дела.
Из пояснительной записки к законопроекту может сложиться впечатление, что законопроект направлен на предоставление определенных дополнительных гарантий прав граждан и членов их семей, в частности в отношении имущества супругов. Однако это не так, если сравнивать общие положения Семейного кодекса с нормами Кодекса о банкротстве.
Кроме того, законодатели забывают, что среди кредиторов-граждан могут быть люди, чьи семьи могут пострадать от недобросовестного поведения должников. Наконец, за кредиторами и юридическими лицами, масштаб деятельности которых может быть весьма умеренным, всегда есть люди, у которых те же заботы и проблемы, что и у должника и его семьи.
На мой взгляд, довод о наличии определенных несоответствий между положениями Кодекса о банкротстве и нормами российского семейного законодательства не является основанием для отмены этих положений. Действующие нормы Кодекса о банкротстве не идеальны и нуждаются в доработке, в том числе по вопросам, затрагивающим интересы членов семьи должника. Однако профессиональный подход Закона о банкротстве все же представляется определяющим. И его нормы, затрагивающие интересы граждан по многим вопросам, могут отличаться от общего подхода, гарантированного, например, в Гражданском кодексе РФ и других нормативных актах. В то же время, на мой взгляд, целесообразно дополнить Семейный кодекс РФ нормами, отсылающими к Кодексу о банкротстве, если публично-правовые интересы требуют подхода, отличного от общего.
Предлагаемое нововведение не учитывает элементы публичного права, присущие данной категории дел. Очевидно, что дела о банкротстве затрагивают интересы значительного числа участников отношений, чьи права как индивидуальных участников процесса могут быть ограничены законом, что неоднократно подчеркивал Конституционный суд РФ. На мой взгляд, предлагаемые поправки вообще не учитывают права кредиторов, не предоставляя реальных гарантий соблюдения прав членов семьи должника, находящихся на его иждивении.
К сожалению, незаконный вывод имущества политиков-должников из-под потенциальных требований кредиторов стал распространенной практикой, а гражданского законодательства для борьбы с этим не существует. Закон о голосовании, регулирующий процедуру, применяемую в делах о несостоятельности банков, впервые предсказал реальную возможность борьбы со злоупотреблениями со стороны должников и членов их семей. Однако эффективность этих мер может быть значительно снижена, если предлагаемые изменения будут приняты.
Мы надеемся, что приближение даты вступления в силу норм, регулирующих процедуры, применяемые в делах о банкротстве должников, ни в коем случае не приведет к принятию законодателем поспешных и неопределенных поправок.